Локомотивы роста

Начнем с очевидного: движители модернизации — это отрасли массового промышленного производства, развивающиеся за счет аграрного (из которого они черпают рабочую силу) или ресурсного (из которого проистекают необходимые инвестиции) секторов. В первом случае примерами являются государства Западной Европы и США в XIX в., Южная Корея, Малайзия и Китай — в двадцатом. Во втором на ум приходят успешные страны Персидского залива — ОАЭ и Катар. Советская Россия 1930-х гг. — единственная страна, в которой сельское хозяйство было поставщиком и работников, и инвестиций; в итоге получили не слишком жизнеспособную экономику с искореженной структурой производства. При этом сами аграрные и добывающие отрасли не могут служить агентами модернизации: все основные производители полезных ископаемых — отсталые государства с минимально развитой промышленностью. Таким образом, идея модернизации несовместима с идеологией энергетической (бокситовой, алмазной, медной, банановой, кофейной) сверхдержавы.

Если быть более конкретным, следует выделить несколько черт базовых для модернизации отраслей. Во-первых, они должны быть ориентированы на массовое производство. Во-вторых, по возможности не критически зависеть от поставок сырья, т. е. отличаться очень высокой долей добавленной стоимости. В-третьих, использовать новые технологии и поддерживать спрос на них. В-четвертых, быть трудоемкими и вследствие этого формировать широкие группы работников, заинтересованные в их развитии. И наконец, в-пятых, ориентироваться в первую очередь на мировой и только затем — на внутренний рынок.

Совершенно не случайно, что в странах Азии движителями модернизации стали судо- и автомобилестроение, несколько позже — производство аудио- и видеотехники, а в последние годы — компьютерная и информационная индустрия. Все эти отрасли требовали перенятия и усвоения технологических достижений Запада (в 1960-1970-е гг. импорт технологий в Японии в восемь раз превышал их экспорт). Они позволяли быстро выйти на массовое производство (к 2000 г. Южная Корея производила торговых судов общим тоннажем в 12,2 млн т, или 54% общемирового объема); Малайзия в конце 1990-х выпускала 34% произведенных в мире мобильных телефонов; Китай в середине 2000-х гг. обеспечивал 39% мирового выпуска компьютеров, 42% телевизоров и более 50% оргтехники и офисного оборудования. Они никогда не ориентировались на внутренний рынок — по той простой причине, что главным залогом успеха была экономия на масштабах (в той же Южной Корее уже в 1967 г. был введен в строй завод, рассчитанный на выпуск 300 000 автомобилей в год — хотя в стране в это время насчитывалось 165 000 легковушек). В производствах, становившихся локомотивами роста, сырье и энергия составляли от 10-12 (как в электронике) до 22-25 (как в судостроении) процентов стоимости готовой продукции. И наконец, формирование новых отраслей обеспечило становление массового рабочего класса, основной интерес которого был связан с продолжением и развитием процессов модернизации (так, в Малайзии в конце 1990-х гг. в электронной промышленности было занято более 14% рабочей силы, в автомобилестроении и судостроении в Южной Корее — около 11%, в производстве оргтехники в Китае в середине 2000-х гг. — около 10%). Всего за 25-30 лет «локомотивы модернизации» в азиатских странах стали реальностью мировой экономики и основой их национального хозяйства.

В то же время модернизационный прорыв последних десятилетий в Азии и Латинской Америке не превратил эти регионы в экспортеров технологий. И понятно почему: по мере распространения технологии оказывались слишком дешевыми, чтобы их придумывать самим, а объем их потенциального экспорта оставался несравним с экспортом промышленных товаров. Даже сверхсложные и капиталоемкие отрасли — от производства микрочипов до фармацевтики — не стали движителями модернизации в развивающихся странах.

Удивительно, но в России сегодня все устроено наоборот. Национальными чемпионами считаются нефте- и газодобыча, а также металлургия (в которых занято 2,6% рабочей силы), автомобилестроение обслуживает только внутренний рынок, судостроительная отрасль тихо умерла, производство оргтехники, компьютеров и мобильных телефонов попросту отсутствует. Зато разговоры о нанотехе и «закрывающих» технологиях ведутся так же часто, как и о безальтернативности модернизации. Помогут ли эти разговоры прогрессу — покажет время.