Статьи Как команде строитьсяРаботодатели вживляют чипы сотрудникамAgile в личной жизниСети набираются опта «Магнит» хочет стать крупным дистрибутором Задачи тревел-менеджера… под силу роботу?8 основных маркетинговых трендов, которые будут главенствовать в 2017 годуСтатья является переводом одноименной статьи, написанной автором Дипом Пателем для известного англоязычного журнала «Entrepreneur» Нужно стараться делать шедеврыО том, почему для девелопера жилец первичен, а дом вторичен Интервью Лента новостей Более 60 женщин планируют подать в суд на Google из-за завышенных зарплат у мужчинМировой финал Global Management Challenge 2019 пройдет в России«Мегафон» станет единственным владельцем «Евросети»Магазин игрушек Disney появится в России осенью 2017 годаВ Castorama придумали интерактивные обои, рассказывающие детям сказки |
|||||||
Интервью: Гия Гвичия, бывший совладелец и президент пивзавода Степан РазинКак с ними конкурировать, если у них обороты по $15 млрдИсточник: Газета "Ведомости" добавлено: 18-08-2005
просмотров: 17878 Петербургский пивовар Гия Гвичия спас завод “Степан Разин”, продав его HeinekenУ независимых российских пивоваров практически не осталось шансов на выживание. Их вытесняют пять глобальных компаний — голландская Heineken, бельгийская InBev, британская SABMiller, турецкая Efes и холдинг BBH, принадлежащий британской Scottish & Newcastle пополам с датской Carlsberg. Эта пятерка, по данным российского Союза пивоваров, в 2004 г. контролировала более 75% российского пивного рынка, оборот которого оценивается в $8,3 млрд. В нынешнем году эта доля должна увеличиться. Не выдержав конкуренции с мировыми лидерами, владельцы пивных заводов торопятся их продать, чтобы спасти торговые марки и производство. В июле Heineken купила свой шестой завод в России — петербургский “Степан Разин”. В интервью “Ведомостям” Гия Гвичия, бывший совладелец и президент предприятия, c сожалением признает, что был вынужден продать завод, на котором проработал 18 лет. Полностью уйти из привычного бизнеса Гвичия пока не готов: свое будущее он связывает с производством пивного солода для заводов Heineken.
— Три года назад в интервью “Ведомостям” вы говорили, что не продадите завод. Почему же это случилось? — Вопрос, почему мы отдали производство Heineken, возникает у тех, кто далек от пивного бизнеса. С 2002 г. у нас пошел спад, конкурировать с транснациональными компаниями стало невозможно. Конечно, мы построили крупное предприятие. Но сделали это не на свои деньги, как все, а на кредитные. Пришло время рассчитываться по кредитам, а при той ситуации на пивном рынке, которая сложилась сегодня в России, это практически невозможно. Все пивные заводы в Петербурге оказались под контролем крупных компаний, потому что им не выдержать конкуренции по ценам на сырье. Крупные компании могут покупать сырье сразу на шесть-семь заводов, на 100 млн дал, и сравните это с нашими закупками на 10-15 млн дал. Чем больше объем закупок, тем дешевле сырье. То же самое с рекламой. Разница между стоимостью региональной рекламной кампании и общероссийской не такая уж большая, где-то до 30% стоимости, а эффект выше: пиво можно разливать на шести заводах, а не на одном, как у нас. Теперь “Степан Разин” будет разливаться на всех заводах Heineken в России. — Вы не выдержали конкуренции? — Расстаться со “Степаном Разиным” мне было очень тяжело, и это решение я принимал с 2002 г. Прошло три года сомнений, мучений и переживаний. И когда я увидел, что я действительно ничего уже не могу сделать, то тогда я пошел на этот последний шаг. Ведь начиная с января у нас были бы уже большие проблемы с перекредитованием. Мы приняли решение закрыть наши кредиты и продали все свои основные средства и большинство торговых марок дочерней фирме Heineken в России. Деньги, вырученные от сделки, у нас идут на покрытие всех долгов. — Аналитики оценили сумму сделки в $80-120 млн. Похоже на правду? — По условиям сделки я не могу назвать сумму. Можно называть любые астрономические суммы. Могу только сказать, что это не те суммы, которые вы назвали. Во всяком случае, не больше их. — Сделка закрыта? — Практически сделка закрыта. Там осталось получить еще несколько разрешений. Часть денег мы уже получили, часть еще должны получить. — Кто именно из акционеров продал свою долю? — Структура акционерного капитала для этой сделки не имеет никакого значения. Фирма ОАО “Комбинат “Степан Разин” переименовалась в ОАО “Завод солода и пива” и продала две производственные площадки и все, что находится на них, “дочке” Heineken. — А название сменили, потому что продали торговую марку? — Совершенно верно, потому что продали торговую марку. — Много было претендентов на завод? — Вначале было много, в конце осталось только два. Назвать второго я не могу. Кроме того что Heineken была более расторопной и настойчивой компанией, она для нас была и более желанным покупателем. Для меня было важно, чтобы они сохранили все рабочие места. Кроме того, у них есть планы увеличения объемов выпуска продукции в ближайшие два года в три раза. Таков их план, и, как я понимаю, так оно и будет. Компания серьезная, состоятельная и в процессе переговоров с очень большим вниманием относилась к фактору трудового коллектива. Все обязательства, которые у компании были по трудовым соглашениям, они на 100% взяли на себя. Мы остались очень этим довольны. — Почему “Степан Разин” заинтересовал Heineken? — Им очень понравился наш завод, и, насколько я понимаю, они видят большие перспективы у нашей марки. — Какова сумма долга по кредитам? — Я не могу этого сказать. Большая. Все, что мы построили на заводе за три года, было сделано за счет кредитов. Но перспективы не было видно, потому что у нас объемы производства пива каждый год падали: мы не делали ту рекламу, которую делали крупные компании, у нас на это просто не было средств. Чтобы ее делать, надо было иметь несколько заводов в России. — Неужели не было никаких вариантов? Например, продать блокпакет и, не расставаясь с контролем над заводом, привлечь инвестиционные деньги? — Я думал над этим тоже. Но для меня было важно не просто получить деньги, а еще чтобы завод работал, даже если меня там нет. Я с этими людьми проработал 18 лет. И для меня было важно, чтобы марка “Степан Разин” существовала, а это могла бы сделать только крупная пивоваренная компания. Портфельные инвесторы не смогли бы противостоять ни Heineken, ни другим крупным компаниям, у которых бешеные бюджеты выделены на Россию. Они бы поработали, посмотрели, поняли бы, что ничего не получается, и опять стали бы искать, кому свою долю продать. Поэтому, вместо того чтобы работать с перекупщиками, я решил, что лучше найти крупную компанию, которая займется предприятием и обеспечит людей рабочими местами. А в том, что Heineken будет работать хорошо, я не сомневаюсь. — Почему вы думаете, что Heineken сохранит весь персонал завода? — У нас это, во-первых, в договоре обозначено. Во-вторых, по их настрою это видно. Они уже составляют план по реконструкции. Хотя мы считаем, что завод реконструирован, но у них свои представления — они хотят оптимизировать расходы, будут что-то перестраивать. — Если уже в 2002 г. было понятно, что все плохо, почему же не продали уже тогда? — Да, с лета 2002 г. все крупные компании стали действовать очень агрессивно. Хотя по качеству пива и оборудования, как мне кажется, мы достигли совершенства. Крупные компании очень агрессивно работают. Просто выжимают из торговых точек, но это их тактика. Как их за это осуждать? — А какие методы используются кроме рекламы? — Ну как с ними можно конкурировать, если у них обороты по $15 млрд? Они по $100 млн выкидывают в течение двух лет только на борьбу с тобой. Через рекламу, менеджмент по продвижению товара, закупки сырья и другие методы, к сожалению не всегда добросовестные. — А на что вы рассчитывали, отказываясь продавать завод? — Рассчитывали, что хотя бы объемы производства останутся на прежнем уровне. Но они за три года упали примерно на 30%. При таких объемах производство становится нерентабельно. — Как сократилась доля “Степана Разина” на питерском рынке за это время? — Примерно с трети до четверти. И самое главное, что продолжается тенденция к снижению. Конечно, надо было в 2002 г. отдать, и все было бы нормально. Но я не мог принять такого решения, пока не увидел, что все: больше я ничего сделать не могу. — Сейчас в Петербурге четыре крупных пивных завода поделены между двумя международными корпорациями: BBH и Heineken. Как будет развиваться рынок? — Я думаю, Heineken займет лидирующее положение на рынке. Вместе со “Степаном Разиным” у него уже почти 50% рынка. При той агрессивности, которая характерна для них в продвижении товара, Heineken будет доминировать. — Завод находится в довольно старой промзоне. Есть ли там вообще место для расширения завода, которое планирует Heineken? — Конечно, возможности есть. Уже сегодня можно наливать [пива] в два раза больше — мы построили великолепный завод, стоит практически новое оборудование, которое загружено наполовину. — То есть вопрос о выводе производства из центра не стоит? — А зачем им это — там есть коммуникации, все разрешения, восемь гектаров земли, никаких проблем с расширением у них не будет. У нас в 2001 г. был план реконструкции на 30 млн дал в год. Вложения для этого, по нашим расчетам, нужны минимальные. Сейчас завод выпускает 12 млн дал в год при мощности в 20 млн дал в год. Сделать 30 млн дал в год обошлось бы максимум в $10-20 млн. — Вы будете иметь какое-то отношение к пивзаводу в дальнейшем? — Да, я на три года остаюсь консультантом завода. Кроме того, у нас есть соглашение о том, что Heineken будет покупать у нас весь солод, который мы будем производить. Если попросят чем-то помочь, проконсультировать — чисто по человечески, — естественно, я им помогу. Но больше у нас никаких отношений нет, каждый должен заниматься своими делами. — А как вы распорядитесь выручкой от сделки? Не планируете заняться бизнесом, не связанным с производством солода или пива? — Мы сохранили за собой одну площадку комбината, где производится солод. Ту часть средств, которая у нас останется после выплаты долгов, мы хотим направить на полную реконструкцию солодовни. Надеюсь, средств хватит. Солодовню я оставил для души. Я больше нигде не работал, это мое предприятие, куда меня как молодого специалиста направили. Для меня это больше, чем бизнес, это личное. Сейчас объем производства здесь составляет 14 000 т солода в год. Мы хотим увеличить мощность до 30 000 т в год. — С кем-то кроме Heineken будете работать? — Ну, я думаю Heineken будет удобно с нами — производство через дорогу. Кроме того, у них не один завод. Если их заинтересует, они будут и для других заводов у нас солод закупать. — Костюмы шить не собираетесь? — Я знаю, на что вы намекаете, может быть, и буду чем-то заниматься. Но сейчас мне нужно 2-4 месяца, чтобы закончить все дела, касающиеся “Степана Разина”. А что касается костюмов, то тот человек [бывший президент “Балтики” Таймураз Боллоев], который пошел в эту [швейную] отрасль, ее поднимет. Эта отрасль лежит на полу. Года два-три, и он ее поднимет. В пивной бизнес 10 лет назад тоже никто не верил. — У вас остался Выборгский пивной завод? — Да, остался, но что с ним делать, мы пока не знаем… Популярные статьи по теме:
↑ Наверх |
Контакты
ЧОУ "Институт проблем предпринимательства"
190005, Санкт-Петербург,
ул. Егорова, д. 23а Поиск
|